Кучозь: 11.12.09 21:42. Заголовок: Волосовская культура

Волосовская культура

 Кучозь: 14.12.09 08:41. Заголовок: Археологическое изуч..

Археологическое изучение Центральной России: Тез. международной конференции, посвященной столетию со дня рождения В.П. Левенка. Липецк, 2006. С. 124-126.
Уткин А.В., Костылёва Е.Л.
«РОЖДЕНИЕ» И «ГИБЕЛЬ» ВОЛОСОВСКОЙ КУЛЬТУРЫ
Волосовские древности были открыты во второй половине XIX в. А.С.Уваровым (1882) при раскопках стоянки на одной из многочисленных песчаных дюн в пойме реки Велетьмы близ г. Мурома у д. Волосово. С того времени и по сегодняшний день все исследователи пытаются ответить на триаду взаимосвязанных вопросов. Где, как и когда в лесах Восточной Европы возникла яркая и самобытная волосовская культурно-историческая общность? Ответов предложено много. Мы не будем повторяться. В этом нет надобности, т.к. они уже неоднократно рассматривались в литературе . Мы акцентируем внимание читатель только на одной точке зрения.
Она принадлежит А.Л.Никитину (1974). Суть её сводится к следующему: истоки волосовской культуры находились на северо-западе, на территории Восточной Прибалтики. К сожалению, автор высказал своё видение проблемы импульсивно, вскользь, не аргументируя его детально. Поэтому одни исследователи сделали вид, что не заметили это «видение», другие молча проигнорировали, посчитав его абсурдным и не заслуживающим серьезного внимания.
Так есть ли в предложенной А.Л. Никитиным гипотезе рациональное зерно? По нашему мнению – да. И мы уже печатно излагали свои доводы в пользу «прародины» волосовцев в глубине восточно-балтийского побережья (Крайнов и др., 1994; Костылева, Уткин, 1998а-б; 2000; Жилин и др., 2002). Здесь же нам остаётся только конспективно суммировать наши основные доводы. Их всего пять.
Итак, первый. На ряде опорных памятников Верхнего Поволжья и Волго-Клязьминского междуречья в смешанных горизонтах первой четверти III тыс. до н.э. с позднельяловской и протоволосовской керамикой встречены обломки посуды восточно-прибалтийского типа. Они немногочисленны, но достаточно своеобразны. Сосуды имели относительно крупные размеры, котлообразную форму, слегка прикрытое горло. В тесте - примесь раковины, которая никогда не использовалась для отощения глины льяловцами. Часть посуды орнаментирована зональными гребенчатыми и гребенчато-ямочными узорами, ближайшие, а порой и тождественные аналогии которым фиксируются среди средненеолитической восточно-прибалтийской посуды (Лозе, 1988). Другая часть керамических ёмкостей украшена геометрическим редкоямочным орнаментом, неотличимым от собственно позднельяловских, но эти сосуды уже не позднельяловские. Они гибридные: раковинная примесь и только округлые днища, тогда как редкоямочная посуда у аборигенов в большинстве случаев имела приострённое дно. Налицо становление новой керамической традиции, занесённой извне, которая в будущем здесь будет господствующей на протяжении чуть более одной тысячи лет.
Второй. В волосовской и родственных ей культурах широко распространяются скульптурные изображения из кости, и среди них - миниатюрные объемные скульптурки-подвески реалистически выполненных птичьих головок или плоские профильные изображения птиц (Крайнов, 1987). Кроме того, в развитом волосове встречаются анфасные (Ф-образные) изображение человека, связанные с культом предка (Крайнов и др., 1994). И, наконец, ранним этапом волосова датируется уникальная маска «шамана» с Сахтыша-IIA, вырезанная из основания рога лося, чему могут быть аналогичны более поздние находки масок-подвесок на востоке Литвы (Крайнов и др., 1994; Girininkas, 1994). Все эти образы ни в верхневолжской, ни в льяловской культурах неизвестны. Но они известны на территории современных лимитрофов Балтии и только в местном неолите. Они зародились там - в дереве, кости и янтаре. В отличие от поздненеолитических восточно-прибалтийских культур с пористой керамикой, в волосовской культуре появляется и миниатюрная скульптура из кремня. Использование кремня как материала для создания динамичных образов живой природы – это своего рода «ноу-хау» волосовцев.
Третий. Ярким и неоспоримым свидетельством формирования волосовской культуры при участии восточно-прибалтийского компонента являются янтарные украшения. Они в массовом порядке распространяются по внутренним районам Северной и Средней Европейской части России фактически одномоментно, во второй четверти III тыс. до н.э. Это не был импорт готовых изделий или одежды с уже нашитым янтарем, как полагают многие. Нет, янтарь «пришёл» на костюмах северо-западных колонистов и был вместе с ними погребён в могилах, приводя в неописуемый восторг археологов (Костылева, Уткин, 2000).
Четвертый. На закате льяловской культуры в ряде локальных общин робко возобновляется, исчезнувшая было ранее практика ингумации трупа в землю. Но она возобновляется не как саморазвитие культуры, а под влиянием первых мигрантов из Восточной Прибалтики. Примером могут служить погребения на стоянках Луково Озеро-III и Мыс Брёвенный, где встречены единичные украшения из янтаря раннего типа (массивная языковидная подвеска и кольцевидная пронизка). Позднее эта форма погребального обряда у волосовцев на ряде территорий станет нормой на протяжении нескольких столетий.
Пятый. Многолетние исследования нео- и энеолитических могильников на Сахтышских многослойных стоянках позволили частично изучить антропологию и восстановить внешний облик некоторых групп их обитателей (Алексеева и др., 1997). Оказалось, что среди ранних льяловцев доминировали низкорослые представители, характеризующиеся монголоидными чертами в строении черепа. Наоборот, черепа ранних волосовцев имеют другой бланк данных. Они в массе своей европеоидные, с четко выраженной мезокранией, и сходны с черепами ряда поздненеолитических захоронений стран Балтии, которые, судя по радиоуглеродным датировкам, несколько древнее сахтышских. То есть, «волосовский» антропологический тип сформировался раньше, чем сформировалась сама культура. И на другой территории.
О «рождении» волосовской культуры всё.
Теперь о её «гибели».
По вопросу исчезновения энеолитической общности с пористой керамикой мнения специалистов, в целом, однозначны: она трансформировались в близкородственные местные культуры бронзового века под сильным влиянием извне. Правда, в разных регионах это происходило по-разному.
На юго-западные окраины общности на рубеже III-II тыс. до н.э., как показали полевые исследования последних двух-трех десятилетий прошлого века, по каким-то по неясным причинам просочилось энеолитическое население с верхней Десны, а в южное подбрюшье – представители лесостепных культур (Сидоров, 2002; Ставицкий, 2006). Они частично изменили материальный облик местных культур. Но не нарушили их основ. Экономический базис последних, как нам представляется, к моменту миграций на их территории иноплеменников уже эпохи бронзы рушился сам. Скорее всего, это был глубокий кризис присваивающего хозяйства, который не позволял в полной мере прокормить разросшееся народонаселение общин. Из стагнации хозяйство аборигенов было «выведено» мигрантами. Сначала они познакомили автохтонов с навыками придомного скотоводства (фатьяновцы), а позднее – с примитивным земледелием (поздняковцы).
Складывалось это, правда, не столь «безоблачно» для обеих сторон. Фатьяновские пастухи со своими стадами овец, коз, свиней, мелким рогатым скотом и сопутствующими им паразитами, вступив в контакт на рубеже III-II тыс. до н.э. с волосовцами, заразили их какой-то инфекцией. А последние, по-видимому, «одарили» пришельцев, в свою очередь, тоже какой-то, неизвестной им болезнью. И начался мор. Мор был великим. Вымирали практически целыми поселками, чему свидетельствуют хронологически одно-двухмоментные коллективные захоронения на волосовских кладбищах финального периода и на фатьяновско-балановских этого же времени без признаков насильственного умервщления (Уткин, Костылева, 1996).
Однако, часть народа, как волосовцев, так и фатьяновцев-балановцев уцелела, выжила и, утратив без остатка свои праотеческие корни, создала сначала новые культуры, а в конце бронзового века их потомки консолидировались вновь в единую общность – общность культур с «ложношнуровой» керамикой, не столь яркую как волосовская, сколь динамичную и, главное, прогрессивно-экономическую (Сидоров, 2002).
Литература
Алексеева Т.И., Денисова Р.Я., Козловская М.В., Костылева Е.Л., Крайнов Д.А., Лебединская Г.В., Уткин А.В., Федосова В.Н., 1997. Неолит лесной полосы Восточной Европы: Антропология Сахтышских стоянок. М.
Жилин М.Г., Костылева Е.Л., Уткин А.В., Энговатова А.В., 2002. Мезолитические и неолитические культуры Верхнего Поволжья: По материалам стоянки Ивановское VII. М.
Костылева Е.Л., Уткин А.В., 1998а. Керамика восточно-прибалтийского типа на поселении Ивановское VII // Некоторые итоги изучения археологических памятников Ивановского болота. Иваново.
Костылева Е.Л., Уткин А.В., 1998б. Краткая характеристика антропологических типов эпохи первобытности на территории Ивановской области // Проблемы отечественной и зарубежной истории: Тез. докл. Иваново.
Костылева Е.Л., Уткин А.В., 2000. Волосовские погребения с янтарем могильника Сахтыш IIA // Тверской археологический сборник. Тверь. Вып.4. Т.I.
Крайнов Д.А., 1987. Волосовская культура // Археология СССР: Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М.
Крайнов Д.А., Костылева Е.Л., Уткин А.В., 1994 Волосовская антропоморфная фигурка со стоянки Сахтыш IIА // Российская археология. М. № 3.
Лозе И.А., 1988. Поселения каменного века Лубанской низины: Мезолит, ранний и средний неолит. Рига.
Никитин А.В., 1974. Существовала ли «волосовская» культура? // Советская археология. М. № 2.
Никитин В.В., 2002. Основные итоги изучения волосовской культуры в ХХ веке // Тверской археологический сборник. Тверь. Вып.5.
Сидоров В.В., 2002. Волосовская культура во II тысячелетии до н.э. // Тверской археологический сборник. Тверь. Вып.5.
Ставицкий В.В., 2006. Неолит, энеолит и ранний бронзовый век Сурско-Окского междуречья и верхнего Прихопёрья: Динамика взаимодействия культур севера и юга в лесной зоне: Автореф. дисс… докт. ист. наук. Ижевск.
Уваров А.С., 1882. Археология России. М.
Уткин А.В., Костылева Е.Л., 1996. К вопросу о волосовских коллективных погребениях // Тверской археологический сборник. Тверь. Вып.2.
Girininkas A., 1994. Baltų kultūros ištakos. Vilnus.

 Кучозь: 14.12.09 08:43. Заголовок: Энеолитическая культ..

Энеолитическая культура середины 3-го – начала 2-го тыс. до н. э.
Была обнаружена в бассейне р. Оки, ниже г. Рязани и в низовьях р. Клязьмы.
Название получила по стоянке у с. Волосово, близ г. Навашино Нижегородской области в месте слияния Оки и р. Велетьма. Для Волосовской культуры типичны большие стоянки с обширными жилищами-землянками, фигурки из кости и камня и сосуды из глины с примесью раковин, украшенные оттисками штампов, ямками и др.
Волосовская культура выделена В.А. Городцовым.
Как оказалось позже памятники Волосовской культуры так же распространены на обширной территории Волго-Окского междуречья, Верхней Волги и Прикамья в 3-м - начале 2-го тысячелетия до н.э. Во 2-м тыс. до н. э. Волосовская культура распространилась далеко на север.
Развитие Волосовской культуры начинается в позднем неолите, по данным энциклопедии Брея в результате взаимодействия верхневолжской культуры с культурой ямочно-гребенчатой керамики. Большинство современных специалистов по волосовской культуре отмечают ее связь с Восточной Прибалтикой.
Основой хозяйства были охота, рыболовство и собирательство, а относительно появления у них скотоводства и земледелия вопрос остается нерешенным.
Для керамики ранних этапов характерна примесь толченой раковины в глине, полуяйцевидная и котловидная с округлым дном форма сосуда. На поздних этапах появляются сосуды горшковидного типа с плоским дном и растительной примесью. Орнамент на сосуды наносился различными гребенчатыми штампами, есть отпечатки шнура, намотанного на палочку, различные ямочки.
Кремневые орудия весьма разнообразны; техника обработки достигает своего совершенства. Из кремня даже научились изготовлять изящные украшения и амулеты, называемые фигурными кремнями, среди которых есть изображения людей, зверей, рыб и птиц. Самым распространенным видом кремневых орудий были скребки. Они чрезвычайно разнообразны по форме и размерам и служили не только для обработки шкур, но и для обработки дерева и кости. Многочисленны и разнообразны ножи и наконечники дротиков, копий и стрел. Есть различные сверла, проколки, топоры, долота и тесла.
Из кости изготовлялись гарпуны различных форм, рыболовные крючки, биконические, игловидные и уплощенные наконечники стрел, копья, кинжалы и ножи, мотыги, украшения и многие другие изделия.
На многих волосовских поселениях и в погребениях найдены янтарные украшения: пуговицы с V-образным отверстием, кольца, пронизки, пластинчатые привески. Подобные формы янтарных украшений встречаются на неолитических стоянках Прибалтики, откуда, путем обмена, могли попасть на территорию волосовской культуры.
В поздневолосовских слоях появляется керамика фатьяновской культуры.
На позднем этапе существования волосовской культуры появляются первые металлические вещи (медный клинок, шилья, обломки спиралек). Основная масса металлических изделий была найдена в восточном регионе волосовской культурной общности, расположенной ближе к месторождениям песчаников, содержащих медь, находящимся в Среднем Поволжье и Прикамье. Несмотря на появление у волосовцев металлических изделий, их уклад по-прежнему оставался неолитическим.
Популярными украшениями были подвески из клыков животных, каменные и янтарные. Яркой характеристикой Волосовской культуры являются антропоморфные и зооморфные фигурки из кремня и кости .

Для волосовцев характерны столбовые деревянные жилища полуземляночного и наземного типов, площадью от 20 до 100 м кв. с узкими переходами и выходами. Жилища составляют целые поселки, вытянутые вдоль берегов рек компактной группой. Своих покойников волосовцы хоронили на поселениях около жилищ, а иногда в самих жилищах. Большинство погребенных положены вытянуто на спине, реже на животе. На поздних этапах волосовской культуры встречаются скорченные погребения, как был повторяющие позу эмбриона в животе матери. Подобное положение покойника можно объяснить как мысль о грядущем после смерти перерождении человека, однако, это не более чем гипотеза. На позднем этапе выделяются могильники. Во многих погребениях обнаружена красная краска, густо посыпанная по всей могиле или около головы и ног.
На поселениях имеются признаки доместикации собаки и (на поздних стоянках) свиньи.
По мнению антропологов волосовцы принадлежали к европеоидному типу, т.е. строением лица и тела были похожи на нас, европейцев XXI века.
Духовная культура волосовцев качественно отличалась от духовной культуры неолитического населения. В культурных слоях волосовских поселений найдены самые древние для лесной зоны Восточной Европы духовые музыкальные инструменты - флейты и игральные фишки, по внешнему виду напоминающие современные шашки.
Поскольку одной из характерных черт волосовской культуры являются разнообразные кремневые и костяные фигурки людей, животных, птиц и рыб, это следует рассматривать как ритуальные или культовые предметы, связанные с магией охотничьего обряда.
Подвески-лунницы по своему оформлению близки крылатым подвескам - изображениям птиц с развернутыми крыльями, которые связаны с представлениями древнего человека о душе, уходящей после смерти в загробный мир.
Отмечается параллельное существование культа лося и культа медведя. Изображения и захоронения черепов этих животных известны на ряде памятников Среднего Поволжья. Захоронение животных (целиком или частично) совершалось как жертвоприношения духам. Наиболее почитаемым животным являлся медведь - животное, от которого, по понятиям древних, произошел их род, человек-животное, предок-тотем. Продолжает существовать и культ оленя. Его связь с небесными светилами сложилась в среде бродячих охотников, когда они, преследуя добычу ночью, не могли не обратить внимание на единственный ориентир на небе - Большую и Малую Медведицы .
Погребальный обряд волосовской культуры достаточно изучен на территории Верхней Волги и Оки: захоронение умерших в культурном слое на поселениях и в жилищах, различная ориентировка, обряд погребения в виде трупоположения, расчленения и вторичного захоронения, наличие охры, почти полное отсутствие инвентаря. В Среднем Поволжье могли существовать разнообразные формы обряда, не связанные с захоронением в землю (в воде, на дереве и другие). Объяснение этому обряду следует искать в древних представлениях финно-угров о загробной жизни, о том, что душа после смерти человека могла бы беспрепятственно попасть в светлый мир.
Единого мнения по вопросу о том, относить ли волосовскую культуру к неолиту или энеолиту (меднокаменному веку) у специалистов нет.